Вы попросили не повторять вслух код входной двери, когда мне открывали — это зачем? 

А на эту крышу руферы водят экскурсии, рублей по 500 с носа берут. И вот месяц назад выломали двери, входную и на крышу, поэтому мои соседи жёстко настроены, им это не в кайф абсолютно. Крышу как раз перекрыли, ничего, наконец-то не протекает, поэтому лишнего руфера хочется сбросить.

Как вы в первый раз появились в Питере?

Мы с товарищем ещё студентами Белгородского педагогического приехали по приглашению Ленинградского Пединститута сыграть за их команду КВН на сцене БКЗ. Легионеры такие. Мы приехали, отыграли, потом пропили все деньги, с горем пополам добрались домой — весело было, молодые ещё, дурные. Помнится, ещё надо было что-то передать чьим-то родственникам. А нумерация квартир в центре — сами понимаете: 1, 8, 26, 35. По проходным дворам проплутали, так и не нашли. Потом я уже из Москвы приезжал в гости к художнику, который помогал нам с монтажом фильма «Пасека». И вот тогда мне очень понравился Петербург. Хотя тоже всё прошло не без потерь — пьянки-гулянки продолжались в то время. Зашли как-то на шоу ужасов на Невском. Вход стоил бешеных денег — можно было бутылку водки купить, даже полторы. И там такая фигня: какие-то пауки на резинках с грохотом проезжают из угла в угол. Видно, что просто коммуналка расселённая, где ремонт не удосужились сделать, просто мебель вынесли. И вот мы доходим до последней тёмной комнаты, и вдруг из дверного проёма, занавешенного магнитофонной плёнкой (такой интерьерный хит был) выскочил чувак в мотоциклетном шлеме с фонариками и с телегой, к которой была прикреплена голова дракона. Он закричал такой: «А-а-а-а!». И мой товарищ ему: «А по <хлебалу>?» Чувак, обиженный, ушёл в темноту со словами: «Ну почему вы все не боитесь!» Выходим мы из этой комнаты — и тут бам-с, начался настоящий ужас. Мы оказались в веренице внутренних дворов, в каждом стояли мусорные баки, в которых кишели крысы. Все вокруг такое жуткое, обшарпанное. Мы минут через 10 только смогли выйти на какую-то улицу. Это было круче шоу. И бесплатно.

Это когда случилось?

Году в 1995-м. А два года спустя мы с женой переехали сюда жить. Поначалу я преподавал, но в 2004-м бросил это дело. Если бы продолжал до сих пор, наверное, ночами выходил бы людей ножом пырять. Когда подолгу с людьми плотно общаешься, начинаешь их потихоньку ненавидеть. Самая первая моя выставка прошла 1998-м в редакции газеты «На дне» (ее распространяли бездомные, так фонд «Ночлежка» помогал им подработать и социализироваться - прим. ред.), очень интересная была газета. Потом выставлялся в клубе «Спартак», где мы познакомились с Андреем Кагадеевым (лидером группы «НОМ» - прим. ред.), который очень повлиял на моё творчество. А крупной стартовой площадкой для меня стала галерея «Борей», очень люблю её и считаю до сих пор самой клёвой и свободной в Питере. Особенно для молодых — там как-то умеют найти хороших художников, плохих не выставляют. Все выставки интересные с точки зрения живописи или концепции.

Как вы оцениваете арт-тусовку Питера?

Я знаю множество художников, но меня больше народу знает. С самыми близкими по духу мы образовали «Колдовских художников» (куда входят Андрей Кагадеев, Вася Ложкин, Кирилл Миллер, Виктор Пузо и другие известные художники – прим. ред.), поставили задачи для нашего объединения. Цели со временем менялись, но осталось главное: не очаровать, а разочаровать. Чтобы зрители взглянули на жизнь незамутнённым взглядом. Каждая выставка у нас получается не в бровь, а в глаз, и на все ходит народ, это приятно.

Некоторые считают, что в Питере нужно жить только в историческом центре – вы того же мнения?

Когда мы переезжали в Питер, то сразу исключили окраины, потому что долгое время жили на окраинах в Москве, и все эти дома-коробки, грандиозные муравейники с дырочками окошек производят жутковатое впечатление — как там вообще жить можно? Будто на демонстрации всё время. Мы с женой решили, что лучше потеряем в метраже и удобствах. Долго жили на Литейном, теперь на Петроградке, других вариантов даже не рассматривали. Город уникальный, на окраине мне жить было бы сложно. И мастерская всегда в центре — когда-то давно была на Невском, прямо с выходом на крышу, вид был очень клёвый. Мы там сняли клип на песню «Воробей», для нашего фильма «Фантомас снимает маску» что-то снимали. А до нынешней мастерской на Гороховой была другая на Васильевском. Я состою в Союзе дизайнеров и в Международной ассоциации художников, они помогают выбить у властей помещения под мастерские, но я снимаю их самостоятельно. 

Как вы перемещаетесь по городу?

Долгое время ездил на велосипеде, потом пересел на автомобиль. Велосипед подарил, но этим летом понял, что ехать мне в мастерскую 10 минут, а парковаться час. Так что велосипед на летний сезон нужен. Купил новый — в магазине меня узнали и сделали скидку, а на Литейном мосту остановили люди, которые проводили акцию «На работу на велосипеде», и подарили мешок каких-то штук. Только пересел на велосипед — сразу подарки.

Есть любимые маршруты?

Конечно, по центру хорошо ездить, особенно по улицам, где выделена транспортная полоса — по Гороховой, например. Специальных маршрутов у меня нет, работа–дом, с заездом, может быть, куда-нибудь в магазин. Я как Иммануил Кант, который из университета только домой ходил и даже моря не видел в своём Кёнигсберге. Рядом с Технологическим институтом есть башня с часами, это моё любимое место. Рядом —  скверик с памятником Менделееву и на стене огромная таблица Менделеева, красивенная. Это место напоминает романы 1930-х годов. Про мальчишек, которые вывели на чистую воду шпионов, кулаков и контру всякую. В этом месте есть какая-то тайна. На полстены плющ растёт, из-под которого выглядывает таблица, и вдали эта башня с часами — само по себе очень красивое место.

А места, где люди собираются?

По кухне мне очень нравится «Хельсинкибар», я там часто бываю, знаком с Ильёй Бортнюком и учредителями, место приятное и ненапряжное. Есть душевное место с грузинской кухней на Боровой, 8, хачапурная-хинкальная, мы лет 10 назад для себя её открыли — там грузинские повара и обслуга, совсем недорого, и нам разрешают любые напитки брать с собой. Единственный минус: когда выходишь оттуда, от тебя борщами пахнет, даже если их не ел. Недавно мой товарищ открыл у арки Главного штаба Rock Star Cafe. Такое буржуйское место для любителей рока, всё в портретах известных рок-музыкантов, там хороший шеф-повар, вкусно готовит, мидии каждый день привозят из Краснодарского края.

Как город менялся у вас на глазах? 

Всё зависит от губернатора, какой губернатор — такие изменения. Я приехал при губернаторе Владимире Яковлеве, на Литейном проходила мощная стройка. Дорогу покрывали новым асфальтом и клали новые супер-пупер мощные рельсы для трамваев по немецким технологиям. Литейный был перерыт посередине, его заливали бетоном, всё было перекрыто. Я жил тогда в доме Мурузи, где раньше жили Бродский, Гиппиус, Мережковский, на втором этаже была редакция журнала «Ёж», где работали Маршак и Хармс. Хорошее место, хороший дом — жаль, он треснул, когда рядом снесли другой. И я помню, что всё время, пока был Яковлев, в городе что-то строили. А перед 300-летием Петербурга вообще нигде было не проехать, транспорт стоял, шёл авральный ремонт, весь город покрывали асфальтом. При Матвиенко я запомнил огромное количество карнавалов — она такая женщина, весёлая. Это хорошо, когда человек праздник любит. Хоть было за что её шельмовать. А актриса, которая сыграла Матвиенко в нашем фильме «Геополипы», потом несколько лет подрабатывала в образе Валентины Ивановны на корпоративах. Её всюду приглашали — похожа, тоже мордатая такая. А Полтавченко скрытный, словно у нас и нет губернатора. Но, думаю, он тоже пенку снял за предыдущих строителей. У меня есть ощущение, что у Полтавченко есть зуб на Васильевский остров. Сколько он у власти, столько остров находится в изоляции. Вечно где-то перекрыто, что-то копают. Целый год был закрыт Дворцовый и почти весь Тучков.

Каким бы вы видели город в будущем?

Мне нравится проект 1930-х годов, Петромосква, кажется, назывался. Создание большого мегаполиса вдоль трассы. Метро провести на 700 километров — ну это вообще мощнейшая штука будет. Такие большие идеи мне нравятся, я, наверно, мегапоманьяк в душе. По поводу башни «Газпрома»: я считаю пацанской глупостью, что чуваки захотели собой любоваться. Этот нарциссизм бизнесменов, через который им сложно переступить: чтобы здание напоминало их зажигалку с логотипа. А по-моему, проект башни Татлина мог быть прекрасным памятником «Газпрому» — получилось бы восьмое чудо света. Но, к сожалению, среди упырей-архитекторов ходит поверье, которое они сами придумали, что если при жизни не сделали проект, то после уже нельзя, плохая примета. Это такая же примета, как кидать пятачки на Чижика-Пыжика. Один придумал — все как бараны кидают. И вот все архитекторы-дебилы повторяют одно и то же, а башня Татлина — очень красивая конструктивистская фантасмагория. Там же внутри предполагалось огромное количество уровней, которые друг относительно друга крутятся. И у меня есть свой проект. У всех людей на планете должна быть какая-то одна объединяющая цель. Не важно, какая — главное, безумная и красивая. Всю экономику, всю деятельность свою, все ресурсы надо подчинить этой цели: в полюса вбить поглубже огромные штыри, к ним приделать как на глобусе железную держалку в километре от земли, всей планетой ткём большую такую марлю, которую куча ракет прикрепляет к держалке, и отпускаем. Земля несётся со скоростью 60 километров в секунду, и мы придаём нашей планете такое вихревое образование, которое будет светиться от Солнца. И всё это делается для тех пятисот колонизаторов, которых мы скоро отправим на Марс. Ну, может, не для них уже, а для следующих поколений марсиан. Они будут видеть этот шлейф от Земли и знать, что там их родина.

А вы родиной Петербург уже считаете?

Я очень трепетно отношусь к Петербургу, могу с полной ответственностью сказать, что это мой любимый город, я чувствую себя в нём очень комфортно. Это место, куда я с удовольствием всегда возвращаюсь, и я рад, что сюда переехал. Этот город притягателен как магнит, здесь есть особая романтическая атмосфера. Москва и Белгород, где я жил, очень солнечные города, душные, а здесь меня устраивает отсутствие солнца, чувствую себя как дома. Такое ощущение, что мне стоило здесь родиться. Конечно, по сравнению с Москвой здесь есть раздолбайство определённое. Там все куда-то спешат, другой этнический состав, другое метро совсем, эскалаторы движутся быстрей, проезд дороже. Но в нашем метро я никак не могу привыкнуть, что остановки объявляют, когда двери закрываются. 

У вас был проект «Слоны Петербурга» — почему вдруг этими животными город населили?

Это когда я ещё работал преподавателем английского, студентка подготовила рассказ о слонах. Для меня многое было там неожиданностью. И я вынашивал идею этого проекта дольше, чем слон вынашивает детёнышей. Года четыре. Получился такой живописный комикс, который разошёлся по разным коллекциям. Эта история на фоне Петербурга очень по-гофмановски выглядит, можно было бы оперу написать: расцвет и закат династии слонов. Когда первого слона привезли в Астрахань, его встречали хлебом-солью. Как человека. А когда его в Питер привезли, слона заставили поклониться в сторону Зимнего дворца, чтобы он уважил императора. А слон не хотел, мерзавец. В рацион слонов (которых содержали при Николае II в Царском Селе, пока их не расстреляли революционные матросы – прим. ред.) входил алкоголь как профилактика от простуды, каждый слон выпивал 65 вёдер вина лучшего в год и 45 вёдер водки. То есть, раз в два дня слон напивался. И алкоголь стал катализатором эволюции: слоны очеловечились, пошли на работу, стали маленькими, худенькими, их от обычных жителей уже было сложно отличить. Такая фантасмагоричная тема прослеживается, как у Гоголя, у которого нос ходил по улице, а перед ним шляпы снимали. Я не так давно проезжал с ребёнком по Невскому: там жираф стоит, там зебра, там леопард, флаеры раздают — вот такие обитатели у нас живут. И к слонам привыкнут.