Архитектура Москвы: особняк Морозова («Дом с ракушками»)

Особняк Арсения Морозова известен как «дом с ракушками». Иногда о нем отзываются намного грубее ― «дом дурака». Здание и вправду очень сильно отличалось от других построек того времени, а его экстравагантные, будто легкомысленные формы были предметом споров и осуждений владельца. Откуда же взялось такое необычное архитектурное решение?

Арсений Морозов принадлежал к знатному роду и был миллионером. Однако от своих братьев, да и от общего окружения, он отличался тем, что никогда не интересовался искусством, не занимался меценатством, не занимал государственных постов. На одной заграничной выставке он познакомился с архитектором Виктором Мазыриным, которого многие сторонились ввиду его склонностей к эзотерике и мистике. В скором времени Мазырин принял заказ от своего нового знакомого на строительство дома в Москве.

Предметом подражания Мазырин выбрал знаменитый дом с ракушками Casa de las Conchas, стоящий в испанском городе Саламанка. От своего испанского прародителя детище Мазырина унаследовало, собственно, ракушки и оплетающие фасады реалистичные канаты. Вторым объектом вдохновения заказчик и архитектор выбрали португальский дворец Пена, построенный во второй половине XIX столетия по проекту немецкого архитектора Людвига фон Эшвеге.

Строительство здания началось в 1897 году и было закончено в рекордные сроки уже к концу 1899 года. Прозвище «дом дурака» подсказал московскому высшему свету, вероятно, сам Арсений Морозов. По словам миллионера, его мать, Варвара Морозова, в сердцах сетовала: «Раньше одна я знала, что ты дурак, а теперь об этом узнает вся Москва». И Москва, действительно, узнала.

Разбирающиеся в архитектуре говорили, что дом создан в псевдомавританском стиле. Говорили это, как правило, с осуждением, констатируя неудачную попытку Мазырина унаследовать от замка в Португалии пышность форм и помпезность. Но это самые скромные слова, которых был удостоен помпезный дом. О нем отзывались куда более резко. Так, писатель Владимир Гиляровский вспоминал эпиграмму, которую после появления замка сочинил какой-то городской остряк: «Сей замок на меня наводит много дум, /И прошлого мне стало страшно жалко. /Где прежде царствовал свободный русский ум, /Там ныне царствует фабричная смекалка».